Быть или изображать?

К вопросу о «европейскости»

Тарас ВОЗНЯК

час.ua №2 29 октября – 4 ноября 2005 г.

Сознавая призрачность перспективы интеграции в европейские структуры, многие в Украине призадумались: почему это нас не принимают в избранный европейский круг народов?

Более придирчивые задаются вопросом: действительно, кто мы – европейцы или нет? Ведь почти все наши соседи, в том числе и турки, не сомневаются в своей «европейскости» и быстренько присоединяются к общеевропейскому проекту, охватившему практически весь старый континент. А мы?..

А мы, три «навеки братских» славянских народа, имеем свою, хоть и нищенскую, гордость. Новоимперские россияне гордо отмежевываются от европейского самоопределения, украинцы сомневаются в своей «европейскости». О белорусах вопрос пока вообще не стоит.

И в самом деле, что значит быть европейцем? Во время «революции» на Майдане ни на самой площади, ни на трибуне никто не сомневался, что мы все-таки европейцы. Хотя бы потому, что мы наконец взяли судьбу в свои руки. Конечно, на площади наивности было больше. Трибуна, наверное, уже тогда понемногу примерялась, как приторговать этим ресурсом свободы, прикидывая возможное развитие политической ситуации. У меня есть подозрение, что уже тогда приторговывали определяющей компонентой «европейскости», давая гарантии неприкосновенности в «постреволюционный» период, а значит, заранее ломая саму систему права. Выбивая опоры из-под украинской «европейскости».

Неудивительно, что сегодня и вожди «оранжевой революции», и их бело-синие оппоненты, спеша отречься от «европейскости», бьют Белокаменной челом: «Да мы ведь ни ногой, мамо (помните, у Гоголя?), в эту ненавистную ВТО без вас... Не говоря уже о НАТО или ЕС...» – «Мы всех простим, мы всех амнистируем. А право... А что право? Право – это же мы...»

Дело не в ВТО. Поражают внутренняя несвобода самих предводителей, готовность чинить и терпеть произвол, простецкий правовой нигилизм. О беспринципности говорить не буду; она – следствие несвободы. А следовательно, и «неевропейскости», как ее понимал бы Вольтер. Иными словами, поражает изначальная «неевропейскость».

«Оранжевая революция» состоялась под проевропейскими лозунгами. По крайней мере, часть народа тогда действительно взяла судьбу в свои руки, и тогда украинцы производили впечатление полноценной европейской нации. Однако это была только часть народа. И свободной она была, пока стояла на Майдане и держала как оранжевых, так и сине-белых за горло. Другая часть либо молчала, либо сделала иной выбор. В этом контексте припоминается старое – еще времен Речи Посполитой – определение нации. К так называемой «польской нации» тогда относились только свободные люди – польская, украинская, белорусская и литовская шляхта.

Предводители провозглашают лозунги, озвученные на Майдане, по инерции, не понимая, что формальное членство в европейских структурах должно быть лишь логическим завершением долгого (в случае с Украиной) пути европеизации страны и превращения «народа Украины» (определение Конституции) в настоящую «свободную европейскую политическую нацию», которая сама за себя отвечает, которой руководит не добрый «отец» или «монарх», а закон. В нацию, которая сама является сувереном и сама решает, амнистировать ли преступников, совершивших самое большое, по европейским стандартам, преступление – лишили ее же выбора, сфальсифицировав результаты выборов.

«Народ Украины», который терпимо относится к единоличному провозглашению амнистии «добрым отцом», европейским не назовешь. Это не амнистия ради общественного покоя, а страх перед расколом и правовой нигилизм, провоцирующие сохранение подобной «практики».

Право имеет смысл для людей свободных, оно не существует для крепостных или преступников. Поэтому так страшны холопские бунты и «правление хама». Ввиду этого меня крайне настораживает дикий рост популярности гиперпопулистских лидеров, жаждущих только власти как таковой. В сочетании с холопством и неразборчивостью их популизм может породить невиданных политических «покручен».

Для меня «европейскость» – это, прежде всего, четкие и справедливые правила игры, законы, которые соблюдают все. Не делают вид, а соблюдают.

Законы должны органично проистекать из чувства свободы каждого участника общественного договора. Они должны согласовывать наши такие разные интересы, а значит, быть справедливыми. Все это банальности. Однако только тогда, когда они станут нашими банальностями, мы станем европейцами, а не будем изображать из себя европейцев перед чужестранными дипломатическими делегациями, моля разблокировать путь в Европу.